Столичный режиссер Наталья Пахомова мечтала перед премьерой: «Конечно хочется, чтобы зритель переживал. Конечно, хочется, чтобы зритель испугался, чтобы где-то он свой страх победил вместе с главным героем, чтобы прошел весь этот путь. Главное, чтобы не было скучно».
Да уж, в спектакле страхов понаворочено! Вместе с главным героем мы пускаемся на плоту в путь с живыми рокерами в кожаных куртках, которые весь спектакль варят в котелке человеческую ногу. Периодически они насильно пичкают этим зельем главного героя – куклу Петера Мунка.
Наши пятиклашки (возрастной адрес спектакля 12+), «проходя весь этот путь», должны пережить:
- что такое продуться в прах в кости,
- предать свою мать,
- убить свою жену…
В их памяти должно закрепиться как артисты долго играют сцену пьянки Великана Михеля (Дьявол) с простодушным угольщиком. Как с упоением показывают на переднем плане конвейер консервирования человеческих органов.
Долгая демонстрация этой сатанинской технологии нужна режиссеру, видно, для того, чтобы в течении этой сцены мы, наконец-то, «победили свой страх»!
Тем, кто не читал сказку Вильгельма Гауфа (а таких, я уверена, большинство в зрительном зале) совершенно не понятно, где происходят события. Как преподаватель немецкого языка, я знаю, с какой любовью описывал автор Шварцвальд и добрый быт немецких бюргеров. «По словам режиссера Натальи Пахомовой, целью скопировать сказку Гауфа или наоборот - слишком отойти от нее, не было. На сцене специально создали некое пространство для мысли, при этом расставив нужные акценты при помощи, как декораций, так и авторской музыки».
«Пространство для мысли»– это, должно быть, сцена, забитая хлипкими лестницами из реечек. На них артисты, рискуя свалиться, пытаются как-то управиться с куклами.
Кроме утомленных и сердитых лиц актеров и рук, выворачивающих ноги кукол, никакой другой «расстановки нужных акцентов» в постановке нет.
После таких «масштабных экспериментов» досадуешь: ну почему наши театры так преклоняются перед кличкой «столичный режиссер»? Жив Гоголь с его «Ревизором»! Наприглашают «финтифлюшек столичных» и носятся с ними, как дурак с торбой. Кстати, для столичного режиссера Натальи Пахомовой «Холодное сердце» - не первая постановка на кировской сцене. До этого уже были спектакли, ориентированный на самую маленькую и на взрослую аудитории.
Речь идет о спектакле для взрослых «Русская борзая» и спектакле-игре «Ладушки», где все та же Наталья Пахомова, но уже в качестве не только режиссера, но автора разучивает с детишками-грудничками частушки из вятского фольклора.
Насколько мне помнится, Сергей Владимирович Образцов запрещал пускать на свои спектакли детей до 3 лет. Любой педиатр вам скажет, что до 3-х годовалого возраста все мы дальтоники, цветов не различаем. Непонятно, зачем пугать годовалых малышей лицами в яркой раскраске под дымковскую игрушку? Это для столичных дамочек наши игрушки – туземная экзотика, отражающая якобы реальные сценки из жизни современного Кирова, а для вятских ребятишек «дымка» - это, прежде всего, игрушка-свистулька!
На «Русскую борзую» мы сходили всей семьей – театр наше давнее увлечение. Сама занималась в «Алых парусах» во Дворце пионеров, сыновей с детства постоянно водила в театр кукол (еще в старое здание!) и ТЮЗ им. Островского (потом Театр на Спасской). Когда у них появились жены, обязательно смотрели все премьеры Евгения Кузьмича Степанцева. Каждый поход в театр для всех нас добрый семейный праздник!
Но после «Русской борзой» вышли из здания театра как оплеванные!
…Еще в фойе артисты в бумажных костюмах и яйцеголовых масках сообщили, что, зная серость нашу, на понимание их современных и очень продвинутых театральных экспериментов они не рассчитывают. А если уж совсем откровенно, то им, в общем-то, на нас плевать! Захотели, и свою гримуборную в фойе вынесли, у общего зеркала мажутся, пока зритель настраивается на общение с искусством. Ходят задом наперед на сцене и в зрительном зале и весь спектакль монотонно выговаривают «Ношенные шляпы…».
Текста в спектакле нет, да он Пахомовой и не нужен. Ей надо столкнуть некое «мужское и женское», сдобрить актерское шарлатанство спиритической заумью и завершить все половым актом. Этакая иллюстрация «Камасутры»!
Но иллюстрация, надо сказать, нарисовалась довольно серая. Сколько ни пыжатся артисты, а в спектакль тоже скучен и убог до примитива. Видно, что столичному режиссеру секса со всех экранов центрального телевидения мало (а я утюги начинаю бояться втыкать в розетку – вдруг и там!), приехала показать свое «свежее видение этой проблемы» в глубинку - Кировский театр кукол им. А.Н. Афанасьева. Просветить нас убогоньких, осчастливить провинцию.
А наши артисты и рады стараться! Слышала, «Русскую борзую» даже на фестиваль в Челябинск возили, демонстрировали как свой флаг, как вершину творческих достижений театра! И как не стыдно? Ладно бы молодые – они еще ничего кроме пареной репки в театре не играли. Но ведь мастеров-то мы помним еще с премьер Вадима Анатольевича Афанасьева! Студенткой несколько раз смотрела «До третьих петухов» Шукшина, потом веселились на «Женитьбе» Гоголя... а сегодня со спектаклей нашего самого любимого в городе театра зритель уходить начинает…
…Совсем недавно у моего старшего сына родилась дочка, я перешла в разряд «молодых бабушек». Но вместе с новыми радостями, обострилась прежняя забота: какой она вырастет, лапушка наша, в жестком нашем времени? Насилие лезет со всех экранов в жизнь, а теперь напускается на малышей и в театрах. Сегодня мы, взрослые, должны только одно – как можно дольше оберегать неокрепшие души от психологических травм.
В отличии от других видов искусств театр интересен (но и опасен!) тем, что цель постановки передается не столько текстом, а тем, какой смысл артист вкладывает подтекстом. Малыш может сегодня на какую-то деталь внимание не обратить, а то и совсем что-то не увидеть, но этот «подтекст» уже заложен в подкорку. Как в запрещенной везде рекламной технологии «двадцать пятого кадра», когда изображение какого-то товара вклеивается в любой фильм через каждый 24 кадра, реально видимых на экране.
Когда и в каком виде проснется «сатанинская эбола» пахомовских постановок в судьбе наших детей никто предсказать не может. Дай Бог, чтобы пронесло! Мне видится, что на эти спектакли нужно наложить карантин, закрыть детям туда вход. Запрещаем же мы общение с больным или посещение инфекционных бараков.
