В «Театре на Спасской» готовится премьера спектакля «Записки юного врача» (16+) по рассказам Михаила Булгакова. Она состоится 15, 16 и 17 марта. О себе, постановке, режиссёрском творчестве в целом, а также о работе с мистическим писателем и операционном театре Яна Селезнёва рассказала нашему изданию.
– Говорят, что инженеру по окончании института, при поступлении на работу рекомендуют забыть все, чему его учили. А как начинается работа молодого режиссера?
– Институт – это как теплица с максимально комфортными условиями существования, где создается та самая атмосфера, которая способствует росту и развитию. Если, конечно, все складывается как нужно и происходит совпадение по группе крови. Но мне повезло, у меня это случилось. Я поступила в ту мастерскую, о которой можно было только мечтать.
Четыре года учёбы – это бесконечные поиски, пробы и ошибки, снова ошибки. В основном одни ошибки и есть. Но ты как бы протаптываешь свою дорожку, по которой в театре придётся уже кататься без всякого права на них. Это прекрасное время, когда можно ошибаться и не нести за это ответственность. Иногда случаются открытия, может быть, уже открытые пятьдесят три раза до тебя. Но это твои личные открытия. Ты пришел к ним своими потом и кровью. Как говорят, любую систему нужно заново изобрести самому.
«Большой» театр – это пространство больших компромиссов. Он все время стремится увести тебя в какую-то другую сторону, часто не соответствует твоим представлениям об идеальном и так далее. И здесь встаёт вопрос сохранения себя и своей планки. И если в театре каким-то образом вдруг собирается компания людей с горящими глазами, которые ещё и говорят с тобой на одном языке – это счастье. Пока мне везёт!
– С чего началось ваше знакомство с кировским «Театром на Спасской»?
– С театральной лаборатории «Избранное» где был представлен эскиз спектакля «Записки юного врача» по рассказам Михаила Булгакова. Булгаков мне очень близок: его мировоззрение, способ мышления, его чувство юмора. И в моем «режиссерском портфеле» это произведение лежало уже очень давно. Тем, кому удалось посмотреть эскиз, в спектакле, над которым мы сейчас работаем, будет представлена уже более «развернутая» версия. Тем более, что тогда мы работали на малой сцене, а сейчас – на большой. И здесь свои правила, своя эстетика. Над переносом пришлось поломать голову. Новое пространство нам предложила художник Юлия Ветрова, и мы осваиваем его в кратчайшие сроки.
– Существует ли условный жанр, который вы определили для себя в этом спектакле?
– В самом тексте очень много «музыкальных» ремарок: и вьюга воет в трубе, и страх поёт демоническим голосом, и усталость напевает, и пациенты искусственно ноют «сдобными» голосами. Поэтому жанр спектакля мы определили для себя как ОПЕРАционный театр. Все вокруг звучит: пространство, предметы, обитатели и посетители Мурьевской больницы. И эта своеобразная шумовая симфония как бы обволакивает юного доктора. Поэтому возникла идея подключить к нашей истории музыкальные инструменты. Ведь в театре часто одно выражается через что-то другое, порой не имеющее очевидных линейных связей с первым. Тогда возникает воздух, игра, угол зрения, определённый способ актерского существования. Хотя в этой работе далеко нам ходить не пришлось. Все импульсы к нашим сценическим фантазиям мы брали у Булгакова. Мастерская Женовача славится своим бережным отношением к автору и внимательным вчитыванием в первоисточник. Мы пошли этим путем, не изменяя традиции.
Немного о сюжете. Совсем неопытного юного специалиста «жестокая судьба» бросает в какое-то провинциальное Мурьево, и теперь он вынужден ежедневно проходить испытания на профпригодность в условиях, когда ты один за всех: и терапевт, и лор, и хирург, и даже акушер. Когда ты несешь ответственность за чужую жизнь. И главный герой, персонаж, которого играет Костя Кочнев, живёт, вернее, выживает с постоянным ощущением собственной несостоятельности, с ощущением, что всё вокруг словно сговорилось против него. И ежедневно ему приходится бороться со своим страхом. Думаю, этот опыт может быть знаком многим людям, независимо от рода их деятельности. По крайней мере, у меня периодически возникают подобные ощущения.
Одним из референсов в нашей работе с художником мы взяли анатомические театры старого типа, в центре которых проводились операции, а по периметру сидели зрители – студенты и аспиранты, изучавшие медицину, словно зрители в театре. И вот нашему юному доктору снова и снова приходится входить в операционную, как на сцену, где нужно, преодолевая страх, доказывать каждый раз свою состоятельность, а может, и талант. Мы смотрим на историю глазами человека, находящегося на пределе, и в этом пространстве эмоций и страхов возможны любые превращения и мистификации. Поэтому «магический реализм» здесь также имеет место быть.
– Бытует мнение, что Булгаков – мистический автор, и при постановках его прозы случаются странные вещи. Вы сталкивались с чем-то таким необъяснимым?
– Это не первое мое обращение к творчеству Булгакова. На лаборатории в Ташкенте мы делали эскиз пьесы «Последние дни». Мы его показываем, и в этот момент софиты на сцене начинают греметь. Я сама вела спектакль, и одна мысль постоянно крутилась в голове: «Кто и зачем сейчас создает этот шум?!». И уже после показа к нам подходят и говорят: «А вы знаете, что это было землетрясение?!». Небольшое, но тряхнуло именно нас и в момент показа по произведению Михаила Афанасьевича. Больше пока Булгаков никаких палок в колеса нам не вставлял.
– Как вам работается в «Театре на Спасской»?
– Уже в работе на лаборатории мне было очень комфортно с командой, которая на тот момент сложилась. Сейчас в ней изменения, появился артист Николай Худанин, который, мне кажется, прекрасно вписался в ансамбль.
К себе и окружающим я очень требовательна. Мне всегда кажется, что можно лучше, потому что картинка в голове, она какая-то вычищенная, и есть ощущение, что её можно довести до идеала, и я требую от ребят отработку каких-то мельчайших подробностей. Может быть, это даже перебор, но мне это важно. Я очень редко хвалю актеров. Наверное, это мой минус, и я ловлю себя на этом. Нужно больше. Но куда важнее, когда приходит какая-то ответная реакция из зала, со стороны. В целом мне очень повезло с ребятами. Они способны выходить за рамки своей зоны комфорта, готовы делать то, чего раньше не делали. Они «игровые», им интересно, они не считают минуты до окончания репетиции, сами что-то предлагают, мы можем посмеяться, что-то обсудить. В общем, с этим коллективом мне очень хорошо работать.
– Что бы вы хотели пожелать кировскому зрителю накануне премьеры?
– Очень бы хотелось, чтобы зрители, которые придут на «Записки юного врача» попытались абстрагироваться от собственного восприятия Булгакова и приняли наши правила игры и с чистого листа воспринимали то, что создается на сцене. Потому что, отталкиваясь от автора, вбирая в себя всю его поэзию, спектакль зарождается, а потом начинает развиваться уже по своей собственной логике и жить по своим законам.
Справка
Режиссёр Яна Селезнёва.
В 2009 году окончила Воронежский государственный институт искусств («Актёрское мастерство»). В 2018 году – мастерскую С. Женовача в ГИТИСе («Режиссура драмы»).
Принимала участие в многочисленных театральных лабораториях. Стипендиат правительства СТД РФ для молодых деятелей культуры и искусства.
Участница VI международного театрального фестиваля «Подмосковные вечера», Всероссийского театрального фестиваля «лиТЕрАТуРа», фестиваля молодой режиссуры «Артмиграция 2018», её работа вошла в лонг-лист фестиваля «Золотая маска».
Спектакли Яны Селезнёвой идут в Музее-театре «Булгаковский дом», Музыкальном театре им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко и других театрах.
